РИМСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ В III-II ВВ.

Завоевание Италии не означало конца римской экспансии. Рим был заинтересован в войне как в способе присвоения богатств и расширения земельного фонда, как в средстве распространения «власти римского народа» (imperium populi Romani — отсюда позднейшее понятие «империи»), а значит, системы податных и вообще эксплуатируемых территорий. При недостаточно развитой товарности производства военная добыча, контрибуции и т. п. давали многое, чего производство и торговля дать не могли, не говоря уже о том, что войны непосредственно обогащали их участников. Войны велись почти постоянно, периоды мира были редки и кратки. Как правило, каждый год один, а то и оба консула руководили военными действиями. Военная слава (и отдельных полководцев, и целых родов) была важнейшей предпосылкой политической карьеры. Военный опыт (участие в 10 кампаниях) требовался от всех кандидатов в магистраты. Война оказывалась неотъемлемой принадлежностью всего римского образа жизни.

Новая серия войн — теперь уже за пределами Италии и в большой части заморских — развертывалась постепенно, втягивая в круг римских интересов и владений все более широкие регионы и связывая историю этих регионов в единое целое, как замечал уже во II в. до н. э. Полибий, греческий историк, долго живший в Риме.

Дальнейшая экспансия и географически могла стать непосредственным продолжением италийской. С севера римлян привлекали богатые земли Предальпийской (Цизальпийской) Галлии в долине реки Пада (совр. По), на которые тогда еще не распространялось понятие Италии. Столкновения с галлами и продвижение римлян к этому району приходятся уже на начало III в. К более радикальным последствиям привела, однако, борьба за Сицилию, отделенную от Южной Италии лишь узким Мессинским проливом.

К 60-м годам III в. большая часть Сицилии была занята карфагенянами. На востоке этого острова господствовали Сиракузы — греческий город, которым управляли тираны. Служившие им италийские (кампанские) наемники, взбунтовавшись, захватили ближайший к Италии город — Мессану — и, теснимые сиракузянами, обратились (расколовшись на две партии) за помощью и к Карфагену, и к Риму. Это сталкивало между собой две державы. Карфаген, основанный (в IX в.) финикийцами на территории нынешнего Туниса, уже располагавший владениями в Африке, Испании, Сардинии, Корсике, давно добивался гегемонии в Средиземноморье, где карфагеняне вели широкую посредническую торговлю. Для Рима заманчивой была возможность продолжить, вмешавшись в сицилийские дела, подчинение греческих городов уже по ту сторону пролива.

Карфагеняне приняли предложение сразу. В Риме какое-то время колебались. К войне с Карфагеном (перспектива которой вырисовывалась все яснее) Рим, почти не имевший флота, еще не был достаточно подготовлен, а с наемниками-кампанцами, учинявшими бесчинства и на италийском берегу пролива, у римлян самих были кое-какие счеты. Но Карфаген был богатым противником, а значит, война сулила большую добычу; захват же им всей Сицилии (не говоря уже о появлении карфагенского аванпоста совсем рядом с Италией) явно противоречил бы римским интересам. Воинственно настроенные консулы 264 г. добились своего, обратившись к народному собранию и изобразив предстоящую войну не только полезной для государства, но и выгодной для ее участников.

Карфагеняне уже владели Мессаной, но наемники передали город римлянам, которые, осадив затем сиракузян, принудили их к заключению союза и выплате контрибуции. Вскоре римляне, по словам Полибия, «не довольствовались уже первоначальными планами» (каковы бы они ни были) и добычей, а «вознадеялись даже совершенно очистить остров от карфагенян и тем усилить свое могущество». Римляне быстро построили флот, причем их корабли, менее маневренные, были зато оснащены новинкой — перекидными мостками, позволявшими использовать регулярную пехоту в абордажном бою (незнакомом карфагенянам). Теперь римлянам удалось даже перенести успешные военные действия в Африку, однако консул 256 г. Атилий Регул потерпел поражение и был взят в плен.

На сицилийской территории, куда возвратилась война, начался долгий ряд тяжелых, хотя привычных для римлян, ежегодных кампаний. Лишь в 241 г. римляне добились нелегкой победы, утвердившись в Сицилии и наложив на Карфаген огромную контрибуцию, превысившую, по преданию, всю добычу всех италийских войн.

После этой войны (I Пунической — от латинского «пуны»—финикийцы) использовалась любая возможность для продолжения внеиталийской экспансии Рима. Уже в 30-х годах III в. римляне, угрожая Карфагену возобновлением войны, захватили Сардинию и Корсику, заодно увеличив в полтора раза сумму наложенной на Карфаген контрибуции, а также провели несколько кампаний (впрочем, вялых и малоудачных) в Лигурии (к северу от Корсики — на материке).

Поводом, привлекшим внимание римлян к следующему региону, оказалось нападение иллирийских пиратов на италийских купцов. Такое случалось и прежде, но на этот раз последовало посольство к иллирийской царице Тевте, а после неудачи посольства внушительная военная экспедиция обоих консулов 229 г. Подчинение Иллирии продолжалось во II Иллирийской войне (220—219), но еще важнее было само включение римлян в балканскую политику. Уже в 229 г. они заключили там ряд. союзов, и вообще Рим был поддержан греками против иллирийцев, нападавших на их города. Недаром римлянами тогда же были направлены посольства (принятые с неслыханным почетом) в прославленнейшие греческие города — Коринф и Афины.

Время между иллирийскими войнами было занято очередной войной с галлами, начавшейся в 225 г. вторжением в Этрурию и маршем к Риму объединенного галльского войска сильнейших предальпийских племен и приглашенных ими заальпийцев. Но вторжение это было спровоцировано принятым в Риме в 232 г. по инициативе народного трибуна Фламиния (римские авторы считают его врагом сената) законом о наделении римских граждан участками из уже захваченных галльских земель. Война с галлами, которых и римляне, и италийцы рассматривали как старых и грозных врагов (память о сожжении ими Рима в начале IV в. долго не могла изгладиться), потребовала большого напряжения сил, но· после перелома в ее ходе римляне уже отказывались от предлагавшегося галлами мира и, как считает Полибий, стремились к вытеснению галлов, из Паданской долины. В осуществлении этой политики активно участвовал и тот же Фламиний (теперь в ранге консула 223 г., хотя его полномочия и оспаривались политическими противниками), и его преемник Клавдий Марцелл, завершивший войну взятием главного города предальпийских галлов Медиолана (совр. Милан).

Завоеванные территории — Сицилия, Сардиния с Корсикой и Предальпийская Галлия —стали первыми римскими провинциями (Иллирик. был оформлен как провинция уже позднее — во II в. до н. э.) и управлялись полновластными римскими наместниками. Само слово «провинция» ранее означало сферу действий, поручаемую консулу (или другому высшему должностному лицу),— обычно область для ведения военной кампании. Теперь оно получало и более «мирное» значение. Наместник мог быть консулом или претором, позднее лицом «с консульской или преторской властью», которая по решению сената вручалась ему после консулата или претуры. Власть наместника была военной (он мог вести военные действия в подвластной ему области), судебной и административной. Роль аппарата при нем (как при высших должностных лицах вообще) выполняла так называемая преторская когорта: квестор (казначей), легаты (заместители, которым мог поручаться суд), «друзья», писцы, переводчики, служители для поручений, ликторы, посыльные, глашатаи и т. п. Сюда входили люди, близкие наместнику, лично зависимые от него и даже (что по римским понятиям, впрочем, было вполне естественным) его рабы. Откупщики государственных доходов («публиканы») объединялись в товарищества, как будто бы частные, но фактически выполнявшие (на что указывает и само их название) определенные функции, связанные с государством. Эти товарищества располагали собственным вспомогательным аппаратом, преимущественно рабским, но при случае могли рассчитывать и на поддержку наместников вплоть до применения военной силы. Прежние учреждения завоеванных стран тоже использовались римлянами в той мере, в какой они не противоречили римским порядкам. В целом римский аппарат в провинциях — разнородный и (как и в самом Риме) недостаточно дифференцированный — мог быть действенным, но легко обращался в орудие злоупотреблений.

Организация провинций не была единообразной. Отметим лишь, что города, за немногими исключениями, облагались налогом, а часть земель обращалась в римское общественное поле. Впрочем, внеиталийская «власть» (imperium) римлян имела и другие (кроме провинций) формы. В частности, важнейшим ее инструментом, как и в политической организации самой римской Италии, были неравные договоры. Вообще италийский опыт оказался очень полезен римлянам и в их новых владениях. Вся система их владычества, порой очень жестокого, была достаточно гибкой и в функционировании подвижной. К началу II Пунической войны (218—201 гг.) характерные черты римской державы уже обрисовались. К этой войне Рим шел во всеоружии своей силы и опыта, явно не предвидя предстоявших ему испытаний.

В область римских интересов вовлекалась теперь Испания. На юге ее давно существовали финикийские города, а позиции самого Карфагена были сильны там уже в IV в. Поэтому, потеряв Сицилию и острова, карфагеняне обратили свою активность сюда — в страну плодородную, богатую драгоценными и другими металлами,— и с 237 г. начали планомерно расширять тут свои владения. Через 10 лет на юго-восточном берегу Пиренейского полуострова был основан Новый Карфаген (совр. Картахена), по Полибию, «чуть не единственный город на всю Иберию [Испанию] с гаванями, удобными для флота и морских войск», расположенный «весьма удобно для карфагенян на пути из Ливии [Африки] в случае переправы их в Иберию». Быстро развившийся в политический, торговый и военный центр, он стал главной базой карфагенян в Испании.

Их продвижение к северу полуострова и страшило римлян как признак нового усиления Карфагена, и привлекало их внимание к Испании как к новой цели завоевания. В этом римлян поощряли и старые враги карфагенян — греческие города-колонии Западного Средиземноморья: Массилия (совр. Марсель) и др. Римская заинтересованность в испанских делах проявилась в соглашении с карфагенским командованием о реке Ибер как о некоей демаркационной линии. Но, видимо, еще до того Рим вошел в «союзные» отношения с греко-иберийским городом Сагунтом, расположенным южнее Ибера. Союзы такого рода нередко играли в военной политике Рима специфическую роль, способствуя возникновению ситуаций, подходящих для «законного» вмешательства. Поэтому Сагунт, у которого были нелады с соседями — союзниками карфагенян, рассматривался римлянами и карфагенянами как залог войны. Римский сенат «предвидел войну трудную, продолжительную, вдали от родины», однако пе спешил — консулы в 219 г. были посланы в Иллирию. В том же году новый (с 221 г.) карфагенский командующий в Испании—Ганнибал осадил и взял Сагунт, опередив этим римлян, действовавших по своим прежним планам. Избранные на 218 г. консулы готовили войска для отправки в Африку и Испанию. На берегах Пада завершалось заселение двух городов-колоний латинского права — Плаценции и Кремоны. Однако падение Сагунта не только дало римлянам повод для объявления войны — инициатива была уже в руках Ганнибала.

Он собрал войско, которое, по словам Полибия, «отличалось не столько многочисленностью, сколько крепостью здоровья; и было превосходно испытано в непрерывных битвах в Иберии», оно включало в себя, кроме карфагенского ядра, союзные и наемные соединения из разных племен Африки и Испании (а могло пополняться и другими). С этим войском, с невиданными в Европе боевыми слонами Ганнибал двинулся в Италию сухим путем. Поход «казался почти невыполнимым, так как путь был длинен, а лежавшее перед войском пространство занято было множеством диких варваров». Однако, собрав сведения о землях, которые ему предстояло пройти, связавшись с паданскими галлами, на чью помощь он рассчитывал, Ганнибал шел, то сражаясь, то договариваясь с местными племенами, через Ибер, Пиренеи, реку Родан (совр. Рону), наконец, через Альпы. Пятимесячный поход стоил Ганнибалу половины войска, но он вышел в долину Пада, открыв себе путь в Италию.

От похода в Африку римлянам пришлось отказаться. В Испанию войско было отправлено, но без консула. В трех кровопролитных битвах — при реках Тицине и Требии, в Предальпийской Галлии (218 г.) и при Тразименском озере, в Этрурии (217 г.) Ганнибал нанес римлянам тяжелые поражения. Он действовал стремительно, появлялся неожиданно, мастерски использовал условия местности. Армия его получила подкрепление от паданских галлов (один из которых убил консула 217 г. Фламиния, в свое время активно действовавшего на его родине). Италийцев Ганнибал тоже стремился восстановить против римлян. На Рим, однако, он не пошел, а двинулся через Умбрию и Пицен к Адриатическому морю, чтобы восстановить силы солдат. По пути он «собрал такое множество добычи, что войско его не могло ни везти за собою всего, ни нести», и «истребил множество народу», приказав, «как бывает при взятии города, убивать каждого встречного взрослого человека».

В Риме было решено назначить диктатора (чрезвычайная должность с шестимесячным сроком, к которой прибегали лишь при крайней опасности). Им стал Квинт Фабий, прозванный вскоре Кунктатором (Медлителем). Он не позволял Ганнибалу навязать римлянам решительное сражение, но изнурял врага, заставляя его бесполезно передвигаться по враждебной земле. Тактика эта была правильна, хотя и непопулярна (ее противники опирались на понятное недовольство крестьянства разорением земель). Ганнибал потерял инициативу, а римляне даже в период краткого перерыва между двумя тягчайшими поражениями, по словам Ливия, «не упускали из виду заботу обо всех своих интересах на всей земле, даже в самых отдаленных участках ее». Имелись в виду не только война в Испании или набег флота на италийский берег, но прежде всего римские посольства, направленные с различными требованиями к Филиппу V Македонскому, в Иллирию, к лигурам и т. п. А Полибий прямо отождествляет этот момент с временем, когда «впервые переплелись между собой судьбы Эллады, Италии и Ливии [Африки]», когда все политические силы на Балканском полуострове, островах, в Малой Азии при любом своем начинании стали оглядываться не на Птолемеев или Селевкидов, а на Запад, ища поддержки у Рима или Карфагена.

Тем временем в Риме одним из консулов был избран Теренций Баррон, человек «низкого происхождения» и «новый» в правящей верхушке. Выборы прошли под лозунгом борьбы со знатью, которая хотела войны с Ганнибалом и вот-де сама привела его в Италию, а теперь замедляет победу. Однако именно теперь Ганнибалу решительное сражение давало единственный шанс. В битве при Каннах (216 г.) была истреблена огромная римская армия. Став хрестоматийным образцом военного искусства, битва эта лишь осложнила военное положение римлян, но не определила исхода войны.

Ганнибал тщетно ждал переговоров о выкупе пленных или даже об условиях мира. Римский сенат, справившись с первым шоком, стал принимать неотложные меры. Был объявлен набор всех способных носить оружие (17-летних и даже моложе), того же потребовали от латинян и союзников. Неслыханной мерой был набор добровольцев-рабов, которых государство выкупало у господ. Их было набрано 8 тыс. (два легиона). Свободу им предоставили лишь два года спустя, а пока консульское распоряжение 215 г. предписывало, чтобы никакие попреки прошлым не сеяли раздоров в войске: «Пусть считаются достаточно почтенными и благородными все, кому римский народ вверил оружие и знамена». Были записаны в армию и около 6 тыс. заключенных, пожелавших освободиться таким образом. Когда стало известно, что спасшийся с поля битвы (его коллега погиб) Теренций, на которого возлагали вину за поражение, собрал остатки рассыпанного войска, его вызвали в Рим как законного носителя власти, и он даже удостоился благодарности от сената за то, что не отчаялся в спасении государства. На военные нужды обращались богатства и храмов, и частных лиц (последние предоставляли их добровольно или под обязательство о возмещении). С другой стороны, тоже демонстративной мерой был отказ в выкупе римским солдатам, сдавшимся в плен после катастрофы при Каннах (покинувшие поле битвы были наказаны в дисциплинарном порядке). И даже в момент наибольшей опасности не были отозваны римские войска из Испании, где братья Публий и Гней Сципионы успешно действовали против карфагенян и привлекали на свою сторону местные племена.

Ганнибал пошел не на Рим, а в Самний, где живы были традиции борьбы с римлянами. Ему удалось, используя политико-психологический эффект Каннской битвы, частично осуществить то, на что он рассчитывал, предпринимая поход,— отколоть от римлян ряд городов (Капую и др.) и племен в Кампании и на юге Италии. Следует согласиться с исследователями, полагающими, что «никакие органические интересы не связывали новоявленных союзников с Карфагеном», но атмосфера неуверенности и нестабильности обостряла внутреннюю борьбу в городах. Обычно считают, что знать была настроена проримски, а «плебс» прокарфагенски. Действительно, связи италийской знати с римской (вплоть до персональных и брачных) были уже прочными, а «плебс» был традиционным противником знати. Однако большую роль играли и междоусобицы внутри самой знати, и конкретная военная обстановка на местах, и (особенно для племен и греческих городов) исторические традиции.

Бесперспективность союзов с Ганнибалом на италийской почве выявилась скоро: уже в 215 г. самниты и гирпины жаловались ему, что римляне опустошают их поля, как будто Марцелл, а не Ганнибал победил под Каннами. Выходило, что италийские союзники не столько помогают Ганнибалу, скольку ищут помощи от него. А он, ограниченный в людских резервах, метался между горячими точками. (Это продолжалось 13 лет!) С обеих сторон шла борьба за союзников и совершались жестокости, ее затруднявшие. Сходная обстановка сложилась и в Сицилии, где Ганнибалу удалось отколоть от римлян Сиракузы, с 215 г. волнуемые внутренними усобицами.

Посольство римлян к Дельфийскому оракулу после Канн показало, что престиж Рима среди греков остался достаточно высоким. В войне с Филиппом V, который тоже вступил в союз с Ганнибалом (I Македонская война, 215—205 гг.), многое было сделано силами греческих союзников Рима. Несмотря на кое-какие уступки Филиппу, мирный договор усиливал позиции Рима в Греции.

Война с Карфагеном была еще долгой и изобиловала драматическими перипетиями. В 215 г. в Испании была одержана первая крупная победа римлян после каннского поражения. В 213 г. ими были осаждены Сиракузы, а в 212 г.—Капуя, которую Ганнибал хотел сделать своей главной опорой в Италии. Но даже демонстративным рейдом к Риму (211 г.) он не добился снятия этой осады, и Капуя пала вслед за Сиракузами (при взятии которых в 211 г. погиб великий ученый Архимед). По существу, исход войны в Италии и Сицилии был предрешен, хотя карфагенские подкрепления еще два раза вторгались в Италию (в 207 г., когда они повторили марш Ганнибала, но были разбиты в Северной Италии, и в 205 г., когда они прибыли морем, но выйти за пределы Северной Италии так и не смогли). Ганнибал в конце концов оказался заперт в Бруттии (южная оконечность Италии) и ничего не предпринимал.

Особое значение получили военные действия в Испании. Здесь карфагенянам удалось поколебать кельтиберских союзников и разбить поочередно обоих братьев Сципионов. Римляне были вновь отброшены за Ибер, где, однако, сумели закрепиться. В Риме было решено послать туда дополнительное войско и полководца с консульскими правами. На это место был избран Публий Сципион — сын одного из погибших. Он сразу обнаружил яркое дарование полководца, эффектной операцией захватив прежде всего Новый Карфаген. Здесь же проявились его административные и дипломатические способности. Он возвратил гражданам этого города самоуправление, показав тем самым, что и пунийские колонисты могут не бояться власти Рима. На его сторону вновь переходили иберийские племена, и ему удалось завязать связи с царьками нумидийцев, африканских кочевников, поставлявших Карфагену едва ли не лучшую конницу (один из них, Массинисса, стал потом на долгие годы верным союзником Рима). Такая политика позволила Сципиону уже в 206 г. завершить военные действия в Испании взятием Гадеса (совр. Кадикс), древней финикийской колонии.

Вернувшись в Рим, Сципион с успехом был избран консулом на 205 г. Получив провинцию Сицилию с правом перенесения военных действий в Африку, он воспользовался своими полномочиями для окончания войны.

В 202 г. при Заме он разбил отозванного в Африку Ганнибала. В 201 г. был заключен мир — Карфаген терял все владения за пределами Африки и весь флот, а также облагался огромной контрибуцией на 50-летний срок. Рим присоединял к своим владениям Южную и Юго-Восточную Испанию (две провинции), а Сципион к своему имени — прозвище «Африканский».

После II Пунической войны Рим стал крупнейшей политической силой в Средиземноморье. Но победа была достигнута ценой предельного напряжения сил. В конце войны даже в Лации бывали волнения из-за непомерных военных тягот. Многие районы Италии сильно пострадали.

Важнейшей областью экспансии римлян в Европе стали теперь Балканы. Главным противником здесь была Македония, но главным объектом римской политики и римских интересов — Греция, чей, так сказать, исторический авторитет определялся как ее политическими традициями, так и ее несравненным духовным, культурным богатством.

Римляне воспользовались сложной политической обстановкой и опять создали антимакедонскую коалицию (Пергам, Родос, Ахейский и Этолийский союзы). Коалиция располагала флотом. В 200 г. Филиппу V вновь была объявлена война (II Македонская). Римские войска высадились в Иллирии, и в 197 г. в битве при Киноскефалах (в Фессалии) Филипп V был разбит. Он терял все владения за пределами страны и выдавал военный флот. Но главный итог борьбы был политический: в 196 г. на Истмийских играх победитель Филиппа V Тит Квинкций Фламинин объявил о «свободе» греческих городов. Эффект этой демонстрации был очень сильным. Фламинин снискал большую популярность в Греции, особенно в аристократических кругах, которые пользовались его поддержкой. В греческие дела пытался вмешаться сирийский царь Антиох III, но его расчеты на недовольство греков римским контролем в сложившейся обстановке не оправдались, и он потерпел поражение от римлян в 190 г., в результате которого вынужден был отказаться от владений в Европе и в Малой Азии.

Решающим этапом римских войн на Балканах явилась III Македонская война (171—167 гг.) с царем Персеем, который объявил себя защитником должников и изгнанников и стал искать поддержки у демократических элементов в Греции. Его агитация находила отклик, но после нескольких лет войны и он был разбит, а Македония потеряла самостоятельность. В 149 г. здесь разразилось восстание Лже-Филиппа (Андриска), после подавления которого Македония была превращена в римскую провинцию (148г.). Еще через два года римской провинцией Ахайей стала и Греция. Как повод для приведшего к этому вмешательства римлян было использовано обострение классовой борьбы в Греции и конфликты между городами. Ахейский союз при поддержке коринфского демоса объявил Риму войну. В ахейское войско были включены 12 тыс. рабов, родившихся в Греции. После поражения ахейцев Коринф — крупнейший город Греции — был разрушен, а «свободные» города были подчинены контролю римского наместника. Лишь Спарта и Афины считались теперь самостоятельными союзными городами.

В один год с Коринфом был разрушен и Карфаген. III Пуническая война (149—146 гг.), предпринятая римлянами по окончании 50-летнего срока выплаты Карфагеном контрибуции, по существу, представляла собой уничтожение слабейшего противника. Это малопочетное дело взял на себя один из образованнейших римлян своего времени — Публий Корнелий Сципион Эмилиан, приемный внук победителя во II Пунической войне.

Незатухающим очагом войны надолго осталась Испания, где еще не было покорено население северо-западной части страны и где постоянно восставали другие племена, особенно лузитаны, жившие в основном на территории нынешней Португалии. Очень долгим и упорным было восстание под предводительством Вириата (154—139 гг.). Затем центром сопротивления стал город Нуманция, осада которого продолжалась до 133 г. В 137 г. консул Манцин даже сдался было осажденным, которые сами окружили и осадили осаждавших. Договор о капитуляции был подготовлен его квестором Тиберием Гракхом, будущим знаменитым трибуном, но сенатом утвержден не был. После Манцина Нуманцию осаждал Сципион Эмилиан, который взял ее в 133 г. Через лагерь Сципиона под Нуманцией прошли или выдвинулись там многие деятели следующего периода римской истории, в числе которых и Гай Гракх, и Марий, и будущие предводители восставших италиков, и даже будущий коварный противник Рима нумидиец Югурта.